Знаменитая книга профессора психологии Гарвардского университета, члена Американской академии искусств и наук Дэниела Гилберта «Спотыкаясь о счастье» (Stumbling on Happiness) уже почти 20 лет вызывает жаркие дискуссии, но никого не оставляет равнодушным.
Несмотря на название, содержание книги гораздо шире. Читатель вряд ли найдет здесь инструкцию в духе «делай так — и будет тебе счастье». Вместо этого Гилберт рассказывает, почему представления о счастье часто бывают ошибочными и почему мечтать человеку гораздо приятнее, чем находиться в моменте.
Книгу «Спотыкаясь о счастье» можно расценить как «учебник» по изучению мозга. Автор рассказывает, в какие нейроловушки попадает человек и как наш мозг мешает нам быть счастливыми. Приводим отрывок из книги.
Надежды на будущее
Люди хотят быть счастливыми, и всё остальное, чего они хотят, обычно служит лишь средством для достижения этого состояния. Даже когда они отказываются от сиюминутного счастья — сидят на диете, например, вместо того чтобы поесть, или работают допоздна, вместо того чтобы лечь спать, — они делают это с целью увеличить будущее счастье. Всякий раз, когда мы чего-то хотим (продвижения по службе или женитьбы, автомобиль или чизбургер), мы ожидаем, что если мы это получим, то человек с нашими отпечатками пальцев в последующие мгновения, часы и годы будет наслаждаться миром, который создадим мы; он оценит принесённые нами жертвы, пожиная урожай, взошедший в результате практичных инвестиционных решений и благородного воздержания.
Что же обычно делает человек, который хочет для себя счастливого будущего? Не имея формулы, чтобы предсказать полезность, мы склонны делать то, на что способен только человеческий род, — воображать. Человеческий мозг обладает уникальным строением, позволяющим нам мысленно переноситься в будущие обстоятельства и спрашивать себя, какие чувства мы там испытаем. Способность мысленно отправлять себя вперёд во времени и переживать события прежде, чем они происходят, даёт нам возможность учиться на ещё не совершённых ошибках и не сделанных поступках. И тем не менее, сколь бы замечательной ни была способность создавать своё будущее «Я» и будущие обстоятельства своей жизни, она никоим образом не совершенна. Когда мы воображаем обстоятельства, то заполняем их деталями, которых там на самом деле не окажется, и выбрасываем те, что будут. Воображая чувства, мы неспособны игнорировать свои нынешние эмоции и понять, как оценим события, которые произойдут позднее.
Предвидение может доставить удовольствие (мечты) и предотвратить страдание, но главная причина, по которой мы желаем знать, что должно произойти, — это получение возможности что-то с этим сделать. Если днём пойдёт дождь, с утра нужно захватить зонт. Знание — сила, и самая важная причина, по которой наш мозг продолжает создавать будущее даже в те моменты, когда мы предпочли бы находиться здесь и сейчас (как золотые рыбки), такова: он желает контролировать переживания, которые у нас будут. Но почему бы просто не позволить прийти тому, что должно прийти, и не пережить его таким, как оно есть? Почему бы нам не находиться сейчас здесь, а потом — там?
Неожиданно правильный ответ — люди получают удовольствие, когда контролируют. И даже не результаты, полученные в будущем, их привлекают, а сам процесс. Действовать, то есть что-то изменять, быть в силах влиять на предметы и события — одна из основных потребностей человеческого мозга, данная ему как будто самой природой, и эта склонность к контролю проявляется в нас с младенчества. Люди приходят в мир, желая его контролировать, и покидают его с тем же желанием. Как показывают исследования, если в некий момент люди утрачивают возможность контроля, они становятся несчастными и беспомощными, теряют надежду и впадают в депрессию.
Излишнее разнообразие
Среди жесточайших жизненных истин есть и такая: чудесное кажется особенно чудесным, когда с ним сталкиваешься впервые, но чем чаще это происходит, тем менее чудесным оно становится. Сравните хотя бы первый и последний разы, когда вы услышали от своего ребёнка слово «мама» или от возлюбленного — «я тебя люблю», и вы поймёте, что я имею в виду. Какое бы эмоциональное переживание мы ни испытывали, при повторении мы быстро адаптируемся к нему, и с каждым разом переживание приносит всё меньше удовольствия. Психологи называют это «привыканием», экономисты — «спадом предельной полезности», а все остальные — женитьбой. Но люди открыли два средства, позволяющие с этим бороться: разнообразие и время.
Разнообразие увеличивает удовольствие, когда скорость потребления велика. Если вы едите куропатку достаточно быстро, каждый кусочек приносит вам всё меньше удовольствия, и лучше время от времени менять её на суп. Разнообразие уменьшает удовольствие, когда скорость потребления мала. Если вы едите куропатку достаточно медленно, удовольствие от каждого следующего кусочка остаётся на прежнем уровне, и, сменив её на суп, вы сделаете только хуже. Когда один кусочек отделён от другого больше чем десятью минутами, привыкания не происходит, и это означает, что каждый кусочек хорош так же, как и предыдущий, и ложка супа с олениной никогда не принесёт вам больше удовольствия, чем кусочек куропатки.
Человеческий мозг не особенно чувствителен к абсолютной величине раздражения, но чрезвычайно чувствителен к различиям и изменениям — то есть к относительной величине раздражения. Тем же принципом объясняется, почему нам нравятся новые вещи в тот момент, когда мы их покупаем, но вскоре после этого нравиться перестают. Когда мы приобретаем новые солнечные очки, мы, естественно, противопоставляем их красоту и стильность поношенности надоевших старых. И бросаем старые в ящик стола. Но всего через несколько дней мы перестаём сравнивать новые очки со старыми и… что происходит, как вы думаете? Удовольствие, которое рождалось из сравнения, испаряется.
Отсутствие больших проблем
Хотите быть счастливым, здоровым, богатым и мудрым — откажитесь от йоги и витаминов и испытайте на себе публичное унижение, несправедливое тюремное заключение или паралич всех четырёх конечностей. При исследовании тех, кто пережил тяжёлые травмы, выясняется, что подавляющее большинство ощущает себя в полном порядке. А многие утверждают, что пережитое обогатило их жизнь. Знаю-знаю, звучит это довольно странно, но так оно и есть — большинство людей поживает чертовски хорошо, когда дела идут чертовски плохо.
На самом деле негативные события хотя и влияют на нас, но воздействие это бывает обычно не таким сильным и долгим, как мы ожидаем. Когда людей просят предсказать, какие чувства они испытают, если потеряют работу или любимого человека, если их кандидат проиграет важные выборы или любимая спортивная команда продует важную игру, если они провалятся на экзамене, будут мямлить во время собеседования или проспорят пари, они, как правило, переоценивают и силу своих страданий, и время их продолжительности. Здоровые люди готовы заплатить гораздо больше, чтобы избежать увечья, чем готовы заплатить увечные, чтобы снова стать здоровыми, потому что здоровые недооценивают, насколько счастливыми могут быть инвалиды.
Сильное страдание запускает оборонительную систему, которая выстраивает позитивное видение переживания, а слабое — нет; из-за этого нам и бывает так трудно предсказать своё эмоциональное будущее. К примеру, что хуже — если лучшая подруга оскорбит вас или вашего кузена? Как бы вам ни нравился кузен, держу пари, что вы себе нравитесь больше, поэтому вы считаете, вероятно, что будет хуже, если оскорбят вас. И вы правы. Это будет хуже. Сначала.
Но поскольку сильное страдание запускает психологическую иммунную систему, а слабое — нет, вы через некоторое время с большей вероятностью создадите позитивное видение оскорбления, нанесённого вам («Фелиция назвала меня ходячим несчастьем… что ж, она меня и раньше подкалывала»), чем оскорбления, нанесённого кузену («Фелиция назвала ходячим несчастьем Дуэйна… она права, конечно, но с её стороны это не слишком хорошо»). Парадокс заключается в том, что в конечном счёте вы, будучи жертвой оскорбления, можете чувствовать себя лучше, чем если были стали его свидетелем.
Страх неизвестности
Почему, например, мы прощаем своим родственникам выходки, которые никогда не спустили бы другу? Почему не тревожимся, когда президент делает нечто такое, что, сделай он это перед выборами, мы никогда за него не проголосовали бы? Почему смотрим сквозь пальцы на хронические опоздания сотрудников, но отказываемся нанимать соискателя, который на две минуты опоздал на собеседование? Можно объяснить это тем, что кровь — не вода, что флаги созданы для того, чтобы вокруг них сплачивались, и что первое впечатление — самое верное. Но можно объяснить и тем, что мы охотнее ищем и быстрее находим позитивное видение событий, которых нам никак не избежать. Друзья приходят и уходят, кандидата поменять так же легко, как носки. Но родственники и президенты — наши, хороши они или плохи, и мы ничего не можем сделать, если они уже родились или избраны.
Когда переживание оказывается не таким, какое мы хотим иметь, наше первое желание — поменять его на другое. Поэтому мы и возвращаем не устроившие нас машины в прокат, выезжаем из плохих отелей и перестаём общаться с людьми, которые позволяют себе публично ковырять в носу. И только в тех случаях, когда мы не в силах изменить переживание, мы ищем способ изменить своё видение переживания. Поэтому и любим пробки на дорогах, развалюху, считающуюся семейной дачей, и старенького дядю Шелдона, невзирая на его пристрастие к ковырянию в носу. Мы находим во всём этом свои прелести, только если вынуждены это сделать. Именно поэтому люди и переживают подъём духа в тех случаях, когда медицинские тесты показывают, что у них нет опасных генетических дефектов или, наоборот, есть опасные генетические дефекты, но не тогда, когда тесты не дают окончательного заключения. Мы попросту не можем распорядиться должным образом своей судьбой, пока она не станет необратимо, неизменно и окончательно нашей.
Отсутствие объяснений
Объяснения позволяют нам извлечь из переживаний всё возможное, но они изменяют их природу. Своим неприятным переживаниям мы быстро находим объяснения, позволяющие нам почувствовать себя лучше («Меня не взяли на работу, потому что эксперт терпеть не может рыжих людей»). И действительно, исследования показывают, что простой акт объяснения неприятного события помогает справиться с его негативным влиянием.
Письменное описание травмы — например, такой как смерть любимого человека или изнасилование — способно привести к неожиданным улучшениям как субъективного самочувствия, так и физического здоровья (посещения врачей становятся реже, улучшается выработка вирусных антител). Более того, те люди, которые в своих описаниях объясняли травму, получали от этого наибольшую пользу. Но точно так же, как объяснения смягчают влияние неприятных событий, они смягчают и влияние приятных. Объяснение лишает события эмоционального влияния, потому что придаёт им видимость вероятности и позволяет нам перестать о них думать.
