Вкусное интервью. Денис Китель (орнитолог)

Наш первый гость «Вкусного интервью» текущего года — орнитолог Денис Китель. Сегодня он нам рассказал не только о своей уникальной профессии, но и о том, едят ли орнитологи птиц, предсказал, какие новые птицы появятся в Беларуси, а также рассказал о птице 2015 года Беларуси — ушастой сове.

Ещё до встречи нас очень удивило то, что Денис ест мясо, в том числе и куриное мясо. Мы, конечно, очень сомневались, но тем не менее рискнули и приготовили для него самую настоящую курицу!

О еде: «Ты ведёшь к тому, едят ли орнитологи птиц?!» 

– Как ты относишься к вегетарианцам?

– Я уважаю людей с крепкими устоями, когда они целенаправленно отказываются от чего-то, выбирают какой-то путь. Мне нравится, если они могут это объяснить. Это касается и моих друзей-вегетарианцев, сыроедов, которые абсолютно в разных сферах работают. Мне нравится, когда они говорят: «Я не ем мясо, потому что мне жалко животных». Или же могут объяснить, что это нездоровая пища. Вот таких вегетарианцев я понимаю. Но если же это просто следование тренду, то я бы это не одобрил.

– А курица – птица?

– Курица – птица, конечно… Ты ведёшь к тому, едят ли орнитологи птиц (улыбается)?! Зависит от того, с какой стороны посмотреть. Например, курица как вид: у неё есть научное латинское название Gallus Gallus. Вот, если ты её встретишь где-нибудь в другой стране, то это нормально, что она ходит по джунглям, летает. Потом уже из Азии всех этих птиц привезли сюда. У нас это домашнее животное, которое разводят, чтоб его можно было съесть. Поэтому никаких предрассудков насчёт этого у меня нет. Но если же мне будут предлагать съесть какой-то редкий вид, к примеру, как на Кипре или Мальте — там существует проблема, что ловят воробьиных птиц и готовят из них блюдо, которое много денег стоит, — конечно, в защиту таких птиц, я бы не стал их есть.

– Тебе часто приходится проводить время на природе, ночевать там. Чем ты питаешься в таких условиях?

– Обычно, самые интересные птицы живут в самых труднодоступных местах. И чтобы туда добраться, нужно потратить большое количество энергии. И часто несёшь рюкзак у себя за плечами. То есть ты должен думать, что пища, которая у тебя с собой, должна меньше весить, должна быть калорийной, энергоэффективной, чтобы возмещать все твои затраты. Поэтому обычно это какие-то каши, сгущёнка, чай, сахар. Но когда ты на природе в сезон, то всегда можно питаться грибами, ягодами.

– А бывали курьёзные случаи по этому поводу?

– У нас была одна экспедиция на Ольманские болота в Столинский район. И мы там были 2 недели, переходили с острова на остров, выполняли работы определённые, и всю еду надо было нести на себе. И понятно, что в начале у нас был довольно разнообразный рацион. А потом, к концу нашего путешествия, у нас закончился мёд, закончился сахар, т.е. мы там ели пустые макароны, то, что в лесу находили: грибы могли отварить, пожарить. Приходилось уже переходить на корм подножный (улыбается). Но потом вышли в ближайшую деревню, накупили там ужасных шоколадных батончиков.

– Какие есть проблемы у птиц в Беларуси с кормом?

– На самом деле у птиц всё очень просто, как и везде в природе. У каждого вида существует так называемая флуктуация численности, когда в один год какого-то вида много, а в следующий год его мало. Например, хищные птицы очень сильно зависят от обитающего количества на их территории полёвок, мышей, землероек. И если этих грызунов стало меньше, то, соответственно, и хищных птиц будет меньше, они будут реже держаться этой территории. А в следующем году – всплеск землероек, потому что их никто не ел. И у птицы снова успешный год, потому что не нужно переключаться на другую пищу. В природе такие пики встречаются везде, у каждого вида практически. Поэтому нет такой проблемы, что пропал весь корм у какого-то вида. Если пропал, то появится.

О работе: «У птиц нет границ — они ж не дальнобойщики, которые, из-за запретов, едут в объезд нашей страны».

 – Откуда у тебя любовь к птицам?

– На самом деле, первым моим увлечением были насекомые. Когда я был ещё школьником, жил в Малорите, в выходные выезжал за город. Садился в какой-нибудь песчаный карьер и наблюдал, как осы роют норки, заносят личинкам разную добычу. И в тот момент я думал, что всю жизнь буду энтомологом. Но не получилось: в 2003 году зимой друг меня пригласил на съезд организации “Ахова птушка Бацькаўшчыны”. Я приехал, вступил в организацию, и с той поры занимаюсь птицами. Т.к. я был всё время связан с дикой природой, то не помню момента, когда природу не любил. Т.е. сначала были насекомые, и я уже тогда знал, что биология – это моё. И когда все мои знакомые и друзья мучились с выбором, куда пойти после школы, я всегда знал, что пойду на биофак.

– Много ли у тебя уходит времени на поиск нового вида птиц в Беларуси?

– Мне довелось наблюдать 3 новых вида для страны. Первый вид, горную трясогузку, в моём родном городе в 2009 году я нашёл случайно. Пришёл, увидел, определил верно, мы её сфотографировали – регистрация была доказана. Второй вид обнаружил в 2013 году. Мы были с группой англичан. Вечером до этого у нас был разговор интересный: какой новый вид птиц может появиться в Беларуси? Конечно, для этого нужно какой-то багаж знаний иметь, понимать тенденции, знать, куда виды распространяются, какова регистрация этого вида в соседних странах. И было высказано предположение, что следующим новым видом может быть чайконосая крачка. И на следующий день мы увидели и сфотографировали чайконосую крачку (улыбается). А третий вид, это, наверное, ещё более невероятная история. Потому что своим друзьям я сказал, что завтра выезжаю на север страны, чтобы поймать новый для Беларуси вид – пеночку-зарничку. Ну, конечно, все посмотрели, покрутили пальцем у виска и пожелали мне удачи. А на следующий день я поймал её. Т.е. здесь тоже нужно было изучить много литературы, знать, в какие месяцы, в какие дни она мигрирует. Ведь это вид гнездится за Уралом, но в определённое время мигрирует в Европу, хотя вообще они зимуют в Индии. И не понятно, по какой причине они перелетают сюда. Есть несколько предположений. Например, что это молодые птицы, которые разлетаются в непонятных направлениях, чтобы найти новые места зимовок. И вот я поехал, поставил сеть, попытался поймать и поймал.

– А как проходит процедура регистрации вида?

– В Беларуси есть специальная орнитологическая комиссия при Академии наук. Это группа людей, больших профессионалов, которые занимаются регистрацией. Когда ты обнаружил вид, ты его можешь сфотографировать или же описать словами, если у тебя нет никакого подтверждения документального. И комиссия выносит решение. И если решение утвердительное, то вид прибавляется к тому числу видов, которое есть во всех официальных источниках информации, связанных с птицами.

– Следят ли за повторными появлениями таких видов?

– Конечно. Есть перечень видов, которые комиссия рассматривает каждый год. Не обязательно это должен быть редкий вид. Например, сова-сипуха у нас гнездится только в одном месте в Беларуси: в Каменецком районе на водонапорной башне старой свинофермы. Больше в стране их нет. Если кто-то найдёт новое место обитания, то это обязательно будет учтено. И очень хорошо, что у нас есть такая структура как орнитологическая комиссия. К примеру, в Украине такой нет. И если ты пишешь научную статью, тебе не на что сослаться. Т.е. всё теряется где-то на конференциях, и нет такой организации, которая бы всё объединяла вместе. И вот, когда я сейчас писал статью о пеночке-зарничке, я обратился к своим украинским друзьям. И никто мне не смог сказать, сколько у них было регистраций этого вида, кто это сделал. Кто-то где-то видел, опубликовал в Facebook… Эти данные утрачены, их никто так просто не найдёт. У нас с этим не то, чтоб нет проблем, но в целом хорошо.

– Как технически проходит процесс поиска нового вида?

– Сейчас стало больше орнитологов, бирдвочеров – людей, которые наблюдают за птицами. Практически каждый год мы имеем несколько новых регистраций. Раньше этого не было. Была простая наука: застрелил – определил в руках. В Советском Союзе орнитологи так и работали. Сейчас люди больше обращают внимание на то, чтобы птица оставалась живой. Достаточно фотографии. Я бы лучше сказал про то, как, в принципе, найти какой-либо вид. Есть люди, которым нравятся совы. Есть люди, которым нравятся чайки. Чтобы найти определённый вид, нужно знать, в какое время туда поехать, в какое время дня там оказаться. Была забавная история, связанная с вертлявой камышовкой. Однажды приехали, кажется, немцы, чтобы учитывать её в Беларуси. Тогда про неё особо ничего известно не было. Как и того, что самая крупная её популяция в мире находится в нашей стране. Немцы пригласили наших орнитологов для сопровождения. И наши специалисты, зная, что активность у всех воробьиных приходится на утро, проснулись в 6 часов утра. Смотрят – а немцы спят. Думают: «Ну чего их будить? Пускай спят, сами сделаем учёты». Ну вот, пришли, а немцы уже в это время проснулись, и спрашивают: «А где вы были?» – «Мы делали учёт вертлявой камышовки – её здесь нет!» – «А зачем вы делали учёт утром, если они поют только вечером?» – тут очень важно было знать, как птица себя ведёт. И так практически с каждым видом. Вот есть такая наука антропология, которая изучает лишь одного человека. А видов птиц – 9000, которых изучает всего одна наука орнитология. И не реально знать про каждый вид всё!

– Есть ли любимый вид птиц у тебя?

– Да, это совы. В университете я писал свой дипломный проект, который был посвящён совам. А конкретно их гнездовьям.

– Вот мы и плавно подошли к следующему, очень важному вопросу. 2015 год выбран годом ушастой совы в Беларуси. Чтобы ты мог рассказать об этой птице и насколько был рад такому выбору?

– Я был очень рад этому. Данный вид для голосования был предложен пользователями интернета. И я активно предлагал всем голосовать именно за неё. Поэтому, наверное, какая-то моя заслуга тоже в этом есть, что ушастая сова стала птицей 2015 года в Беларуси. В моём родном городе, в 400 метрах от моего дома, на старом кладбище, каждый год поселяются ушастые совы. Я с самого детства знаю этот вид. Но тогда для меня насекомые были важнее, поэтому я считал, что там филины, а не ушастые совы. Ну вот вокруг кладбища я повесил несколько гнездовий, в которые они периодически перебираются. Вообще это такой вид, который легко перелетает в города. Самое важное для них – найти гнездо. Они поселяются в гнёзда сорок, ворон, грачей. Последние несколько десятилетий наблюдается такое явление, что серые вороны всё чаще уходят из диких мест обитания, переселяясь в города. Её нет больше в лесах, на болотах. И совы за ними перебираются в город.

– Какие, всё же, есть проблемы, связанные с охранной диких птиц Беларуси?

– Вообще, охрана для Беларуси – это не первоочередная злободневная тема. Здесь очень много других проблем и подводных камней. Я не буду касаться каких-то типичных видов. Как для меня, важно уделять внимание охране более редких видов, которыми Беларусь может гордиться. Та же, вертлявая камышовка. Ведь идёт осушение болот – вот вопрос, который нужно урегулировать. С властями, с общественностью. Также вырубка старовозрастных лесов. Целый ряд видов Красной книги там гнездится: мухоловка-белошейка, большой подорлик, филин – этим видам нужен очень старый лес. У меня был конкретный случай, когда я построил платформу для филина, он поселился там, а через год я прихожу – лесхоз выпилил этот лес. Сейчас есть новое законодательство. Мы информируем землепользователя, что у них есть определённый вид птиц, и по нашему закону это место должно охраняться. Тем не менее, процедура такая пластичная, гибкая, что не всегда землепользователь обязан брать это место под охрану. И нет нормальной процедуры наказания. Ведь очень жалко терять такие места, такие виды. Нет у нас такой силы законодательной, чтобы решить эти вопросы. Но госчиновникам или организациям не всегда это интересно. Хотя бы даже с экономической точки зрения. К примеру, есть лесхозы, у которых очень много редких видов. И если на один район имеется больше 100 видов Красной книги, то должна выделяться инспекция, всё это проверяться. А в лесхозе говорят: «Как мы это проверим, если у нас нет денег?»

– А как заносится вид в Красную книгу?

– Её составляет Академия наук, а точнее отдел биоресурсов. Там работают профессиональные орнитологи, которые и решают, какой вид может быть занесён в Красную книгу. Здесь нужно знать несколько составляющих факторов. Назову основные: редкость в мире, редкость в Европе, редкость в стране. К примеру, в Беларуси находится 40% мировой популяции вертлявой камышовки. Казалось бы, их у нас много. Но вид нужно охранять, потому он и находится в Красной книге. Забегая наперёд скажу, что, к примеру, ту же пеночку-зарничку нету смысла охранять в нашей стране: этот вид для нашей природы не имеет никакого значения.

– А бывает ли обратный путь из Красной книги?

– Конечно! Вот один из самых кричащих фактов. Если вы купите Красную книгу Беларуси 2006 года, то найдёте там редкого для нашей страны серого гуся. Но его оттуда вынесли. Видимо, хотят охотиться. В Швеции, например, ты идёшь вдоль озера, а там серый гусь огорожен проволочкой, и ты ближе, чем на 10 метров к нему не подойдёшь. Его ничего не спугнёт. У нас такое невозможно представить.

– Хотелось бы тебе ещё открыть какой-нибудь новый для Беларуси вид?

– Да, конечно. Но тут многое зависит от везения. Что касается конкретных птиц, то это овсянка-ремез, которая гнездится на границе с Беларусью. Также может появиться пеночка-таловка. Живёт она в Сибири, за Уралом. Они теоретически могут к нам залететь, ведь каждый год их регистрируют в Литве, Латвии, Калининградской области. И невозможно миновать при этом Беларусь. У птиц нет границ. Они ж не дальнобойщики, которые, из-за запретов, едут в объезд нашей страны. Ещё, может быть индийская камышовка. Несмотря на название, это не значит, что она живёт только в Индии. Но основная проблема в том, что она очень похожа на другие несколько видов, которые обитают у нас. Также ещё могут появиться певчий сверчок, синехвостка.

– Для чего проводится процедура кольцевания птиц?

– К примеру, это вариант узнать, сколько птица живёт лет. Ведь мы не можем знать: это та же ворона к нам прилетает или разные. А по кольцу можем. Это как паспорт. Едва ли птица самостоятельно где-то поменяет кольцо. Если ты изучаешь какие-то вопросы, то часто можешь изучить и собрать другие материалы: пол, линька, дефекты развития, паразиты на теле птицы. Не так давно мы с друзьями гуляли по Немиге и увидели окольцованную чайку. Я прочитал это кольцо, отправил в наш центр кольцевания, и оказалось, что она была окольцована в Браславском районе в 1999 году. Т.е. ей было порядка 15 лет.

О жизни: «Я не скажу, что стремлюсь соответствовать птицам».

– Может, какое-то место в Беларуси тебе нравится больше всего?

– Хоть я и побывал в 90% районов нашей страны, пока такого места не нашёл. Хотя очень хотелось бы.

– Но я смотрю, что ты тоже как птица: сегодня здесь, завтра там.

– Я не скажу, что стремлюсь соответствовать птицам (улыбается). Тут, скорее, какие-то другие факторы заставляют перемещаться. Конечно, мне интересна эта погоня за видами. У нас есть такое общество, которое называется «Клуб-200». Эта группа людей – просто край фанатизма. Люди каждый год считают, сколько видов птиц они увидели в Беларуси. Также в этом клубе есть рейтинг количества увиденных птиц за всю твою жизнь. И это какой-то показатель тоже: ты стараешься постоянно куда-то поехать. И для тебя каждый вид становится ценным.

– А какова объективность рейтинга?

– В основном, на веру.

– Что есть общего у птиц и людей?

– Наверное, всем нужен дом. Другие орнитологи, наверное, что-нибудь другое ответили бы, но ведь я строю для птиц дома. Был удивительный пример у нас. Мы ездили в 2007 году по Полесью, рассказывали что-то про сов, как можно для них вешать ящики. И одна учительница из пинской школы взяла детей, они сделали ящики, повесили их. И вот они нам звонят и говорят такие радостные, что у них поселилась сова. И просто целое совпадение: мы в это время едем на машине и проезжаем это место. Мы сделали целый репортаж, собрали людей. Я считаю, очень классно получилось.

– Хотелось бы чего-нибудь ещё добиться в орнитологии?

– Да, на самом деле. Один уважаемый мной доктор биологических наук, сказал мне, что сейчас в Беларуси есть много бирдвочеров. Но в то же время эффект от них очень маленький. Что важно, если ты работаешь с птицами, владеешь какой-то информацией, её нужно сохранять для науки. Как это сделать? Нужно писать научные статьи, выступать на научных конференциях. По себе я вижу, что стал этим реже заниматься. Конечно, можно искать много причин. Сейчас ведь проще разместить информацию в Facebook, и все твои друзья, включая этого доктора наук и всех мэтров орнитологии, которых я знаю, увидели это. Но это не наука. Никто не будет искать твой пост за 13 сентября. Ведь уже давно принята научная статья на конференции, и ты знаешь, как на неё сослаться. Наверное, для себя я сейчас должен поставить цель как можно больше стараться описывать. Ведь лежит огромное количество информации в дневниках, столах. Если это правильно описать где-то в интернете на тематических страницах, то это будет иметь гораздо больший эффект, чем сообщение на странице «ВКонтакте».

– Птицы для тебя – это больше работа или хобби?

– Это должно быть что-то среднее, т.к. это, конечно, сейчас моя работа. Всё, что я делаю, оно связано с природой. Опять же, акцент, что я не занимаюсь кошечками, собачками, попугайчиками, курочками. Для меня важна дикая природа. Я человек, который любит ходить по лесу, любит лазить по горам, купаться в озере, в реке, в море. Важно, чтоб это была природа, дикая природа, естественная. И, конечно, это начиналось как хобби. Хотя я говорил, что, когда просыпаюсь, всё равно думаю про птиц. Это часть меня уже. И те, кто общается со мной, знают, что со мной можно общаться на тему птиц, какие-то вопросы задавать, обсуждать. Поэтому нельзя сказать, что меня знают как Дениса Кителя, который может настроить Windows. Все знают меня, как орнитолога.

Денис Китель, орнитолог. Родился в 1987 году в Малорите. Окончил биофак Брестского государственного университета им. А.С.Пушкина, а также португальский университет Алгарве.