«Младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят потанцевать с тобооой», –– доносится приторно-грустный голос из колонок, завывает Аллегрова. Пьяные бабы в поблескивающих жуткими стразами кофтах вторят ей, гудят нестройным хором, переминаются с ноги на ногу, покачивая массивными бедрами. Корпоратив. Вроде бы всем весело.
Я сижу в кабаке на Золотой Горке в дивной компании писателя Лазуткина. Нас пропустили в кафе во время отмечания там чьего-то дня рождения. По-моему, гулял цех минского часового завода «Луч». Как постоянным клиентам, на Золотой горке нам дают скидку десять процентов, а однажды даже подарили зажигалку с золотыми буковками! Правда, Лазуткин не курит.
«Если бы ты знал женскую тоскууу…» — песня еще не закончилась.
Я хитро улыбаюсь и закуриваю.
— Скоро должна выйти моя «Политология», — говорит Андрей.
— Ждем с нетерпением. – пытаюсь иронизировать по привычке.
«…по сиильному плечууу» — отзывается караоке.
И вот в Вильнюсе напечатали «учебное пособие» самого молодого и самого дерзкого белорусского литератора. А 29 апреля книга появилась в продаже – аккуратная стопочка лежит на полке в «Логвинове».
До этого на Лазуткина уже обрушился шквал из разгромных рецензий на его первое произведение «Полигон». Все уважающие себя местные националисты и униаты посчитали своим прямым долгом вылить на Андрушу ушат грязи, ткнуть пальцем в приспешника кровавого режима, наглого ватника и далее по списку. Впрочем, были и положительные отклики. Очевидно главное: мало кто остался равнодушным.
В первый раз «Полигон» читался мной по диагонали, без захаплення. Вдумывалась в отдельные страницы, эпизоды, рефлексировала – всё это было мне в диковинку, вызывало легкое недоумение. Стало вдруг дико любопытно – откуда столько самоуверенности? Короче, забыть о книге и ее авторе не получалось. Шло время, которое, как известно, многое расставляет по местам. На некоторые вопросы уже есть ответы, но на большинство нет. Да и надо ли? Какая разница.
«Политология» свалилась на меня как гром среди ясного неба, выбила почву из-под ног.
Воистину: судьба человека – темный лес. И опять я невольно вернулась в исходное положение: какими путями в двадцать с лишним лет Андрей Лазуткин пришел к состоянию, когда «сквозь слёзы рвется дикий хохот»? Где же он успел «столкнуться с белорусским ницшеанством»? Почему уверен, что «и синичка может выклевать печень»? Вопросы громоздились, лезли друг на друга, разрывали бедный мозг на кусочки.
Небольшая по объему книга – всего сто двадцать пять страничек – вмещает сразу всё, что когда-либо мог пережить белорус: историю юности, дешевое плодово-ягодное счастье, отдающее перегаром и бесценные озарения в сугробах Масюковщины. Плюс умеренная доза вялой белорусской политики, которой (это девственные восемнадцатилетние оппозиционеры узнают немного позже и таки отклеют «Пагоню» с холодильника) и нет вовсе! Казалось бы, ничего сверхъестественного. Но Лазуткин назвал свою книгу заменителем учебника не случайно – таинственная надпись «вместо учебного пособия» приковывает взгляд.
Вполне себе лирическое начало. Всякие там девушки с тонкими запястьями на школьных уроках. На шестой странице начинает происходить неладное – в идиллию детства знянацку вмешивается вечерняя «Панорама» по БТ, дальше на арену выходит не кто-нибудь, а сам Вячорка, а потом и вовсе проступает незабвенный профиль святого Зянона и страницы начинают источать благоухание.
Адская смесь несовместимых элементов – прям рецепт отборного бырла! Остается разлить по бутылкам.
Поколение родившихся в начале девяностых видит мир со своей колокольни. Для лирического героя Лазуткина молодой Путин в телеке мало чем отличался от мультика про покемонов. Мы успели вырасти и наломать дров, пока наше уютное родное болотце побулькивало агрогородками и посвистывало на парадах. Мы росли и росли вверх, к блеклому белорусскому солнцу. Тем временем кто-то запускал заводы, кто-то распиливал золотые слитки, кто-то устраивал личную жизнь, кто-то марыў пра светлую будучыню…
У нас есть что предъявить этому миру. Вызов в прозе Андрушы Лазуткина не наигранный, он искренний, как пьяные слезы бальзаковской женщины. Да и в обратном убеждать себя глупо – автор выворачивается наизнанку до такой степени, что становится страшно.
Вам может показаться, что Лазуткин фамильярен. Он изящно жонглирует именами заслуженных и действительно замечательных белорусских писателей, говорит с ними на «ты», как с близкими родственниками. Я думаю, делается это сознательно и с любовью, а не из наглости. Пусть он не знает всего о фашистах, большевиках и огромном, как каменная глыба, советском прошлом. Пусть тычет пальцем в черные дыры на теле истории и возбужденно рассказывает о Беларускай Краёвай Абароне девочке с синими глазами. Пусть присваивает себе право расклеивать ярлыки на неоднозначные вещи, пусть.…
Потому что кто, если не он?
Ведь именно мы, наше хлипкое поколение с тетрисом вместо мозгов будем первыми, кто увидит новую Беларусь. Так уж случилось. Знаете, каково быть первыми? Это как стоять над обрывом и не иметь возможности никуда уйти.
Полный вперёд.
Екатерина Андреева
